Мы все подвержены влиянию музыки, она играет нашими эмоциями, может сделать счастливыми, может расстроить. Но может ли музыка убить? Странный вопрос, конечно, однако задаться им можно, тем более тому есть все основания.     

В очередной раз о песне «Gloomy Sunday»(«Мрачное воскресенье») вспомнили в 1984 г., когда её название появилось в прессе в связи с планируемым судебным процессом над Оззи Осборном, обвиняемом в гибели подростка, застрелившегося во время прослушивания песни Осборна «Suicide Solution».

Упоминание прессой песни «Gloomy Sunday» имело под собой весомое основание — «венгерский гимн самоубийц» должен был поспособствовать раздуванию скандала (известная формула «чем больше скандал, тем выше рейтинги издания»), ну а СМИ, обременённые ещё и грехом моральности, использовали упоминание «Мрачного воскресенья» для подчёркивания всей пагубности влияния Оззи на молодые умы. Осборна тогда оправдали, уж слишком слабым было обвинение по меркам судебной системы самой главной мировой демократии. Но речь не об этом, а о «Gloomy Sunday» — синглу, культурная значимость которого обусловила его вневременной характер — на 2013 г. песня была перезаписана 84 раза, а в числе её исполнителей значатся Рэй Чарльз, Луи Армстронг, Элвис Костелло, Сара Маклахлан, Хезер Нова и многие другие.

История «Мрачного воскресенья» началась в 1933 г., когда от Реже Шереша, 34-летнего музыканта-самоучки, зарабатывающего на жизнь игрой на пианино в небольшом ресторанчике в Будапеште, ушла его девушка.

Тем не менее, состояние подавленности и депрессии плодотворно сказались на Шереше, он написал композицию «Szomorú Vasárnap», разрывающую нервную систему тоской и отчаянием. Первое время композиция пользовалась успехом только среди посетителей ресторана «Kis Pipa», где играл Шереш, но всё изменилось после того, как к мелодии добавились стихи Ласло Явора, неудавшегося поэта, работающего криминальным репортёром в одной из будапештских газет.

Получившаяся в итоге песня о безутешном влюблённом, готовом присоединиться к своей умершей возлюбленной, была записана певцом Палом Калмаром и в скором времени стала транслироваться по радио. Она быстро приобрела популярность, а импульс саморазрушения, заложенный в ней, повлёк за собой и череду самоубийств. Так, например, сапожник процитировал песню в предсмертной записке, два человека застрелились после её прослушивания, несколько человек утопились в Дунае, сжимая в руках партитуру «Мрачного воскресенья» и etc. Волна самоубийств, захлестнувшая Венгрию, привела к тому, что песню запретили. И вот ещё… История гласит, что Шереш попытался вернуться к той, кто вдохновила его на написание композиции. Вскоре он узнал, что его возлюбленная отравилась, а рядом с ней нашли записку, состоящую всего из двух слов:  «Мрачное воскресенье». Правда это или же это просто выдумка падких на драматические эффекты журналистов —неизвестно.

«Мрачное воскресенье» превратилось в продукт культурного экспорта: вслед за переводом песни на другие языки множились и самоубийства, связанные с её прослушиванием. Своеобразный музыкальный «эффект Вертера» набирал обороты — по подсчётам маниакальных исследователей вопроса, в ноябре 1935 г. в европейской прессе появилось 258 статей, описывающих феномен «венгерского гимна самоубийц».   

И, наверное, трудно найти более привлекательную рекламу для звукозаписывающих компаний и радиостанций Западной Европы и США.

В 1936 г. Сэм М. Льюис перевёл песню на английский язык (правда, из соображений коммерции после нескольких редакций он сделал песню менее мрачной — так жажда смерти у него превратилась всего лишь в «дурной сон»). Первой же исполнительницей «Мрачного воскресенья» на английском языке стала легендарная Билли Холидей.

В начале 1940-х гг. Би-би-си сочло песню «слишком огорчающей» для общественности и наложило запрет на её трансляцию, разрешив к исполнению по радио только мелодию. И запрет этот оставался в силе вплоть до 2002 г.

Со временем страсти по «Gloomy Sunday» улеглись, самоубийства, вызванные ей, прекратились — есть только песня, после прослушивания которой остаётся стойкий привкус безысходности и нерефлексивной тоски.

Вопрос о том, в чём заключается феномен «Мрачного воскресенья», до сих пор открыт. Легче всего, наверное, верить в творческий гений автора, породившего её. Сам Шереш так сказал по поводу своего болезненного творения: «В этой песне я кричал всеми разочарованиями моего сердца, и, кажется, что другие, испытывающие те же чувства, что и я, нашли свою собственную боль в этой песне».

В таком случае становится понятным, почему «Мрачное воскресенье» пользуется популярностью и в наши дни.

Однако как быть с многочисленными самоубийствами 30-х годов, которые эта песня спровоцировала? Думается, что ответ тут заключается в обстановке, которая царила в то время в Европе.

Экономический кризис невиданной мощи потряс мир до основания и разрушил, казалось бы, устойчивый порядок вещей. Неудивительно, что в этой ситуации всеобщей дезорганизации или аномии, как в своё время это назвал социолог Эмиль Дюркгейм, возрос уровень суицидальных настроений, которые «Мрачное воскресенье» только активизировало. Тем не менее, это уже вопрос истории социологии, и нас он касается мало — нам остаётся только довольствоваться тем культурным артефактом, каким стало «Мрачное воскресенье».   

Наверное, следует ещё сказать несколько слов о том, как сложилась судьба композитора Реже Шереша. Он покончит с собой в 1968 г., после неудачного прыжка из окна Шереш повесится в больнице на проводе. Некролог, который  «The New York Times» посвятила Шерешу, сообщал: «успех Мрачного воскресенья фактически приумножил несчастья композитора, так как Шереш знал, что он никогда не сможет написать другой хит». У автора некролога были все основания так утверждать. И только венгры могут с ним поспорить: среди них Шереш известен ещё и как автор композиций «Я люблю быть пьян» и «Официант, принесите мне счёт».